Галактофон (Рассказ. 2017)

Рома «Хардкор» просто любил гаджеты. Несмотря на своё прозвище, он был тишайшим парнем и вовсе не планировал стать миллионером или, к примеру, уничтожить Землю. Все настолько привыкли к его страсти, что если из его карманов долго не появлялось очередное чудо хай-тека, то в нашей группе нарастало некое томление – все чувствовали, что чего-то не хватает. Какой-то мелочи, из тех, что делают вселенную уютнее.

А что?

Мы тоже ценим уют.

Вы думаете, раз мы одеваемся так, что прохожие сторонятся и играем музыку, в которой средний обыватель слышит лишь производственный шум, то вся наша жизнь – либо угар, либо похмелье?! Отнюдь, товарищи бояре! В быту мы спокойные и даже умеренные ребята.

Так что эту коробочку, которая превратила нашу жизнь не только в хардкор, но в треш и фарш, мы поначалу и не заметили. Ведь раньше в нашем подвале из ромкиных карманов появились: солнечная батарея, брелок со свистом, автономная вай-фай точка, и даже выключатель всех телевизоров. Да, такой специальный пультик, который неплохо выключал все модели телевизоров. Больше он ничего не делал. Это только то, что я запомнил. Гарнитуры и фитнес-браслеты менялись у него с регулярностью лунных фаз.

Рома не хвастался приобретениями, они как-то сами попадали в поле зрения. Ну, солнечную батарею, приклеенную к стеклу подвального окошка трудно не заметить, а другие он как-то особенно активно вертел в руках. И уж стоило хоть кому-то обратить внимание, как на всех нас обрушивался водопад технических характеристик и прочих восторгов.

Но в этот раз всё было по-другому. Восторгов не было, а Рома пребывал в растерянности. Когда новый телефон, наконец, заметили и к Роме подступили с расспросами, выяснилось полное его неведение касательно числа ядер, тактовой частоты, количества мозгов, пикселей и прочего. Даже марка и производитель оставался неизвестен.

– Как так? – удивлялся Майк, наш клавишник, – на нем что, ничего не написано?

– Да написано что-то, но я таких букаф не знаю, – ответил Рома.

– Покажи, – потребовали со всех сторон.

И вот что странно. Этот гаджет явно не вызывал у Ромы такого щенячьего восторга, как другие, но из рук он его выпустил крайне неохотно.

– Не китайский, – сказал Майк, осмотрев заднюю поверхность, – Может, арабский?

– Ну-ка дай, – вмешался Роберт, вокалист, – Не, не арабский. Грузинский?

– Ага, грузины свой телефон разработали!

Я взял телефон из рук Роба. Держать его было как-то особенно приятно, чувствовалось, что вещь хорошая, хотя, на первый взгляд, форма самая обычная. Надпись чётко виднелась, несколько строчек, выровненных по центру, сразу видно, что это выходные параметры модели, а не дарственная надпись, к примеру. Даже угадывалось название, выделенное более крупно, то ли марка, то ли фирма. Но вот значки… С грузинским алфавитом, так же как и с армянским ничего общего. На мгновение мне померещилось сходство с черкесскими буквами, но в следующий миг я уже не смог бы сказать, почему. Я б даже не сказал с уверенностью, буквы это или иероглифы. И ни одной цифры, которые обычно так радуют глаз привычным начертанием среди иноязычных закорючек.

– Пусти, – телефон забрал Колян «Дамп», гитарист. Долго рассматривал со всех сторон и вернул Роме со словами, – Нет такого языка.

Не все с ним согласились. Трудно было согласиться, что Коля, владевший только русским и матерным, имеет право на такое заключение. Но других убедительных версий не возникло.

– Откуда он у тебя? – спросил Майк, снова вынимая гаджет из слабо сопротивлявшихся ромкиных пальцев.

– Купил. В электричке пара гопников подошла, просили сперва пятёрку. А у меня всего три с полтиной было, вот, сошлись. Я еще себе на пиво оставил. Смотрю, аппарат рабочий, видно, что не бабушкофон какой-нибудь. Зарядки только нет. Я эти расклады знаю, сразу спрашиваю: «Зарядка есть?» А откуда у них зарядка, ясен пень? Потому и отдали дешевле, что без зарядки.

– А какая… – начал было Майк и осёкся, – Тут что, вообще разъёмов нет?

– Нет.

– Как же ты его заряжаешь?

– Никак. Пока работает.

– А где симку вставлять?

– Да не знаю. Те пацаны его вообще открыть не смогли.

– На Горбушку надо, – твёрдо сказал Колян, – Или на Свелий.

– Погоди, Дамп – не унимался Майк, и в голосе его чувствовалась тревога, – Он что, без симки работает?

– Работает.

– Как?

– Не знаю. Тырнет есть.

 

*   *   *

В следующий раз ромкин телефон всплыл из-за дождя. В переносном смысле.

 

Мы собирались играть на открытой площадке и, естественно, очень интересовались погодой. Для большинства наших инструменты – самая большая ценность, после жизни и здоровья. Или даже перед. А на той площадке даже навеса нормального не было. Рома повтыкал в свой телефон и сказал: «Дождь закончится в полседьмого. Пока развернемся, уже и подсохнуть успеет». И действительно, дождь, зарядивший в тот день с утра, к шести начал слабеть и прекратился к 18:22. Рома выиграл у Майка и Коляна по пиву.

Больше с ним на погодные темы никто не мазался, но мы имели случаи убедиться, что погодные прогнозы из его телефона имеют практически абсолютную точность. Ни Gismeteo, ни Intellicast с ним сравниться не могли. Выяснить источник нам не удалось. Приложение называлось просто «Погода». Внешне отличалось от известных мне тем, что уже на ярлыке его была видна температура в градусах и вся картинка ярлыка соответствовала погоде на улице. И была, сцуко, анимированной.

 

*   *   *

В августе наша группа «Странное Солнце» поехала на фестиваль в Финляндию. В Финляндии сухой закон, или что-то вроде того, поэтому в поезде надо обязательно надраться. Какая логика, спросите вы? А между тем любому нашему соотечественнику неизбежность такого решения очевидна. Даже трезвенник Майк вовсе не удивился, но, напротив, твёрдо знал, что пьянка в поезде неизбежна, и приготовился заранее. Не только накачал в свой планшет целый учебный курс для звукооператоров, но и захватил толстую бумажную книгу на ту же тему.

Я тоже не большой любитель «ритуального самоотравления этанолом», как называл это Майк. Дело не в убеждениях, просто тело такое. Сколько бы я ни выпил, никакого веселья не чувствую, только тошноту и головокружение. Так что я поддержал пару тостов из вежливости и как-то выпал из общего разговора. Тем более разговор шёл о том, что хорошо бы в другой раз не в Финляндию, а куда-нибудь к югу. Меня же Финляндия вполне устраивала, я не люблю жару. Просто ненавижу.

Чтива я не припас, от книги Майка тошнота только усиливалась, поэтому я дремал и посматривал по сторонам. Рядом с нами в плацкарте ехал подвижный дядька в очках с тяжелой оправой. Я на него обратил внимание, когда он развернул газету и углубился в чтение. Текст газеты состоял из иероглифов. Дядька при этом был очевидным европейцем. Я покосился в его страницы, пытаясь понять, что это за иноземщина. Иероглифы были смутно знакомые, но я в них не разбираюсь и даже опознать язык не мог. В какой-то момент, однако, он повернул листы так, что стал виден заголовок. Под крупной иероглифической надписью шло мелко: RENMIN RIBAO. Это уже более или менее читаемо. Попутчик, заметив мой пристальный взгляд, опустил газету и с задором спросил:

– Какой язык?

– Китайский, – тут же ответил я.

– Хорошо! – восхитился он, – Очень хорошо! Даже узнать язык по начертанию, это уже очень неплохо.

– Так у вас под заголовком написано латиницей «Жэньминь жибао»

– Тоже хорошо! Наблюдательность!

– Вы, наверное, много языков знаете?

– Изучал восемнадцать языков, а знаю… Да, пожалуй, ни одного. Каждый язык – это космос.

Меня осенило.

– Ромка! – крикнул я через хмельные головы товарищей, – Хардкор! Передай свой агрегат. Сейчас мы его расшифруем.

–Видите, – обратился я к попутчику, – У нас тут один аппарат есть. Ну, телефон. Неизвестного происхождения. Мы не только прочитать не можем, что на нём написано, не можем даже понять, что это за язык.

Рома между тем с кислой миной выцарапал свой аппарат из чехла и передал нам. Дядька поправил свои, склеенные на переносице, очки и нацелился глазом на заднюю крышку.

– Ну-ка, ну-ка… Интересно… Так это же корейский. Алфавит хангыль, так называемый. Точнее, это не алфавит, а нечто среднее между алфавитом и иероглифами. Здесь написано… – он промяукал какое-то слово и задумался, – это вроде неологизма, видимо, торговая марка. Означает примерно «мир», в значении «вселенная». Точнее часть вселенной, большая часть, которая звучит. Да, примерно так. Звучащая часть космоса. Поющее облако звёзд. Примерно так. А дальше адрес, импортёр-экспортёр, всякая коммерческая хлобудень.

– Покажите-ка, – я не поверил своим ушам. Не могли мы не признать корейских значков, десятки раз видели их на разных примочках. Я взглянул на аппарат и потёр глаза. Надпись изменилась. Я видел её несколько месяцев назад, но она точно была другой. Теперь там были обычные иероглифы. И цифры. Родные цифры. Цифры, Карл!

 

 

*   *   *

Наутро после концерта я проснулся от голосов.

Я не говорил, что, несмотря на отсутствие удовольствия от пива, похмелье у меня всё-таки бывает? Ну, не важно.

Роберт говорил громко и эмоционально, это у него профессиональное. Как только его охватывала какая-нибудь эмоция, голос тут же наполняется силой, обертонами  и докатывался до самых отдалённых углов. Прятаться под одеялом было бесполезно.

– Хардкор, сколько можно трындеть? – рокотал Роберт, – Ты высадишь на этот трёп все сбережения. Рома, ты же в роуминге!

– Рома в роуминге… В роуминге Рома, в роуминге Рома… – забормотал где-то рядом Майк. Большинство наших текстов писал он.

Я сел на кровати и, придерживая голову, подал вялую реплику:

– Он, небось, по Скайпу.

– Нет, представьте себе! – возвысил могучий голос Роб, – Он звонит из Финляндии в Финляндию с российского номера на российский своей сногсшибательной Хельге.

– Какой Хельге?

– Вчера после выступления познакомился. Пришёл от нее только час назад и сразу давай звонить.

– Нормальная такая Хельга, – встрял Коля, – вообще шикарная Хельга, я её вчера видел.

– Какая б ни была, Хардкор! Назначил свиданку и хорош. Нам на завтрак пора, автобус в час. Ты тоже подымайся, – обатился Роберт уже ко мне.

– Обломайся в роуминге, Рома… Сидел бы, брателло, дома… – продолжал бубнить Майк.

Рома пытался закрыться на балконе номера, но получалось у него плохо – дверь всё время приоткрывалась.

– Тёлка вообще анриал, – зашептал Колян, кивая в сторону балкона, – Как Ромашка её снял, не могу поверить. Наверное, знаешь… наверное мы играли вчера гениально. Как Игги Поп.

– А что, Рома мужчина видный. Почти два метра, – ответил я без особой уверенности.

Рома наконец закончил романтический разговор и позволил балконной двери распахнуться.

– Хардкор, ты расточителен, – не унимался Роберт, – Когда на твоём басу струны порвутся, нам придётся скидываться. Сколько ты за связь платишь?

– Да ничего я не плачу, – огрызнулся Рома, – плачу как обычно.

– Как это, как обычно?

После долгого пристрастного допроса выяснилось, что Рома, действительно, платит «как обычно». Платит столько же, сколько он платил со своим старым телефоном, в котором так и стоит его симка и который давно лежит в тумбочке разряженный. Пользуется же Рома своим суперфоном, в котором никакой симки нет. Во всяком случае, Рома её туда не ставил.

– А откуда ж твой чудо-фон знает, с какого номера звонить? – спросил Майк и голос его, как мне показалось, дрогнул.

– Да не знаю я. Он однажды зазвонил, я машинально ответил… вижу – работает. Ну и что? Работает – и ладно!

– Работает, и ладно… не вышло б досадно… твоя симка дома, хорошо ли это, Рома?

 

*   *   *

С Хельгой, которая оказалась Ольгой, Рома больше не виделся. По возвращении в Россию она и на звонки отвечать перестала. Хардкор впал в жестокую меланхолию и даже начал писать стихи. Точнее, сразу песни. Три песни он принёс в группу, одну за другой, и все три стали… ну да, можно сказать хитами. Жанр наш специфический, даже суперхиты не крутят по мейнстримовским каналам, аудитория любителей такой музыки не слишком широка. Но эти песни обещали стать исключением. От Хардкора никто не ждал авторских талантов, и всё это было очень странно, но у группы «Странное Солнце» появились реальные шансы выйти на новый уровень. Рому, однако, это не радовало. Однажды я застал его на базе в глубокой задумчивости. Рома сидел в тёмной студии, глядя на экран своего чудо-фона. Я тихо подошёл и заглянул через плечо. Он был в наушниках и меня не заметил.

На схематической карте двигалась отметка с надписью «Helga». Хардкор тронул уголок экрана, и карта сменилась панорамой улицы, причём сменилась мгновенно, никакого времени на загрузку картинки. По улице шли прохожие, лица их не были замазаны, как на Гугл-картах, и они действительно шли, в реальном времени. На переднем плане вышагивала яркая блондинка и над головой ее плыла метка  «Helga». Она на ходу оживлённо беседовала с парнем цыганско-латинского вида, из тех, кого называют «мачо». Голосов я не слышал – Рома был в наушниках.

 

*   *   *

– Алекс, – обратился ко мне Майк, – Хардкор уже шестую песню приносит.

– Чудеса, – ответил я, – вот ведь какой талант открылся.

– Не нравится мне это.

– Песни не нравятся? Ну, чтоб все нравились, такого не бывает. А по мне, так наоборот – на удивление ровно. И добротно. Хит к хиту, как с конвейера. – Я поймал себя на том, что тараторю, как будто боюсь услышать что-то страшное.

– Знаешь, как он эту Ольгу снял? – Майк неожиданно сменил тему. Впрочем, этот вопрос интересовал нас всех, особенно с тех пор, как мы увидели её на одном профессиональном сборище. Ольга, как оказалось, работала в продюсерской компании и была там ни то директором, ни то вообще хозяином. Внешность у неё тоже была класса экстра. Роберт, помнится, восхищённо прошептал: «Девятка… Ну, восьмёрка точно!» В его устах это была очень высокая оценка. После этой встречи нас всех подспудно терзал вопрос – откуда в Роме появилась такая бездна мужского обаяния. Пусть даже и на один вечер.

– Роб его расколол, – продолжал Майк, – По пьяни. Роб хотел понять, он ведь пикапер. Он и вокалом занялся, чтоб его девочки любили, наш Роберт. И не давал ему этот эпизод покоя, он никак понять не мог. Хардкор ведь совсем не ловелас, скорее, наоборот, немного увалень.

– Да не томи, – поторопил я, – в чём там фокус был? Я тоже понять не могу.

– Они тут с Дампом втроём надрались… Понимаешь, оказывается, у Ромки на его суперфоне появилось приложение «Пикап». И когда Хардкор захотел бабу, он тупо нажал на кнопку.

Майк замолк.

– И?! – не выдержал паузы я. У меня в голове шестерёнки вышли из зацепления.

– Ну и… Телефон велел сфотать всех девчонок в окрестности. Ты ж знаешь, эта хреновина делает нормальные фотки даже в темноте. И на любом расстоянии. Вот. Потом предложил Ромке фото тех, с кем есть шансы. И даже выдал ему реплики для знакомства и, типа, темы для разговора. Хардкор, дурак, и выбрал эту Ольгу-Хельгу.

– Почему дурак? Тёлка супер.

– Потому, что теперь втрескался. А она о нём больше слышать не хочет, не интересен он ей. Он, дурак, поставил крестик в чек-боксе, там, где был вариант «секс на один-два раза».

– Не понимаю. С таким приложением он теперь может сколько угодно тёлок наснимать.

– Не хочет. Втрескался. Вот теперь эти песни… Если выйдем в хиты… Только вот, как он их пишет?..

Майк надолго замолчал, а потом неожиданно спросил в пространство:

– Интересно, где-нибудь принимают ставки на погоду?

 

*   *   *

Рома Хардкор разбогател. То есть он об этом не говорил, но внезапно стал сорить деньгами. Купил две новые гитары, обе очень крутые. Из тех, что слишком дороги чтобы быть необходимостью для серьёзного музыканта. Примочек штук пять, большей частью он ими даже не пользовался. Купил для группы новый аппарат, а на все смущённые предложения ребят как-нибудь, со временем, компенсировать, отмахнулся решительно и небрежно. Водил нас всех по кабакам, и прочее в том же роде.

 

К тому времени мы уже знали, что песни он пишет тоже с помощью своего сказкофона. Надыбал там приложение «Rock-Star», задаёт образцы для подражания, тему, слова, типа, ключевые, ещё что-то. И получаются песни не хуже, чем те, что мы писали раньше. Да что там, положа руку на сердце – лучше. Гораздо лучше.

Майк впал в тихий ужас, хотя ничего плохого пока не произошло. Во время посиделок в кабаке, когда наши трое коллег были уже хороши, и Роберт начал, к ужасу официантов, пробовать связки, Майк обратился ко мне, видимо, как к единственному относительно трезвому собеседнику. Сам он, хотя и не пил ни капли, казался не в себе.

– Понимаешь, Алекс, – шептал он, – это не телефон. Не смартфон. Это что-то другое. Я смотрел. Там половина приложений называется такими буквами, которых в наших языках нет. Другая половина на каком-то китайском, то ли корейском. Третья – на английском, четвёртая…

– Многовато половин, Майк.

– Забей. Четвёртая на русском. И, прикинь, их становится больше. Их переводят. С тарабарского на китайский, потом на английский, потом на русский…

– Обновление, – пробормотал я, – локализация.

– Куда локализация?!

– Сюда.

– А откуда?! Ты знаешь, что он показывает расположение любого контакта на карте с точностью до сантиметров? Фотографирует в полной темноте, мы проверяли.

– Инфракрасный…

– Инфракрасный! Что я, инфракрасных фоток не видел?! Он делает в темноте нормальные фотки, понимаешь – нормальные! Знаешь, что по нему качество звука всегда идеальное, даже если собеседник сидит в жопе подвала. Однажды Рома до меня дозвонился, когда я вообще вне покрытия был, на рыбалке. И прекрасно слышно было. Знаешь, что его экран алмаз не царапает? Рома даже чехол носить перестал, потому что незачем. Знаешь, Алекс, вот можно взять обычный смартфон и поставить на нём приложение «Уоки-токи», и мы будем с тобой говорить как по рации. Только слышно будет лучше. Так вот, у Хардкора не телефон. У него что-то другое. И на этом другом стоит эмулятор телефона. И что с этим делать, я не знаю…

 

Я хотел было спросить, зачем с этим что-то делать, но меня отвлек шум за нашим столом.

– Да не делаю я никаких ставок! – почти кричал Рома, – Зачем ставок?! Просто деньги.

– Так откуда деньги? – наседал Коля «Дамп»

– А я знаю?! Тут приложение такое, «Джин», я сначала думал напиться можно виртуально. Оказалось другой джин, который желания выполняет. Там даже нарисован такой, вроде Хоттабыча, но такой, зеленоватый. Можно ввести любое желание, он, вроде, выполняет. Только там всё на английском. Про деньги там готовый вариант был, ну я и нажал. Они сами на карточку приходят, я не знаю откуда.

– Гляди-ка, – встрял Колян, заглядывая в суперфон. – А что делает этот чернявый рядом с той стройной? А ну, Хардкор, пожелай ему у джина чего-нибудь ужасного.

«…Уж нет ли соперника здесь?» – запел Роберт поднимаясь в полный рост. Бокалы на столе отозвались жалобным звоном.

– Ничего, – бормотал Рома заплетающимся языком, – Ничего… Вот когда мы станем звёздами. Они в очередь выстроятся.

– Блондинки? – спросил Дамп.

– Продюсеры. – Ответил Рома. И, подумав, добавил, – И блондинки.

– А чего ждать?! Давай зарядим твоего джина. Чтоб сразу.

– Так там по-английски.

– Разберёмся. Роб, умолкни, иди сюда. Ты по инглишу шаришь. Пиши: пусть наше «Странное Солнце» станет звездой. Нет, суперзвездой. Новой суперзвездой. Гляди, и вправду зелёный.

Они все втроём сгрудились и начали, пихая друг друга, наперебой тыкать пальцами.

 

Мне стало не по себе. Я оглянулся к Майку, но его не было за столиком. В сортир, что ли, ушёл… Нашёл время.

– Тут по скорости варианты, – лепетал Рома. – Секите: градуатли, нейчурал, и АСАП.

– Надо скорее, – сориентировал Дамп.

– Тогда жми на АСАП, – авторитетно заключил Роберт.

– А что такое АСАП?

– Это так быстро, как только это можно быстрей, – у Роба тоже язык уже заплетался.

Рома смотрел сквозь меня в пространство, и в глазах его была решимость отчаяния. На мгновение в них мелькнула тень сомнения, но в следующий миг он сделал еле заметное движение пальцем, и я понял, что запрос джину отправлен.

Я запоздало рванулся и выхватил у него суперфон. Аппарат был выключен и Рома отказывался сообщить пароль. Я глянул на заднюю стенку. Надпись теперь была на английском:

«GALAXYPHONE

designed by…»

Звучащая часть вселенной. Конечно.

Надпись мгновенно изменилась. Теперь она была на русском:

«ГАЛАКТОФОН

Разработано Брейнвейв Ко, Денеб 3.

Экспортёр HR 7984, 56 Лебедя…»

Дальше у меня перед глазами всё расплылось.

 

*   *   *

Вот, собственно и всё.

 

Вечер закончился большой дракой, которую я помню смутно.

Галактофон Рома той ночью потерял.

 

Прошло совсем немного времени, во всяком случае, по астрономическим масштабам, но Солнце уже разгорелось немыслимо. Климат колбасит. Зимы в этом году не будет.

Ольга погибла под цунами в Калифорнии. Обычное дело по нынешним временам.

Взрыва сверхновой мы, земляне, похоже, не увидим.

Сваримся раньше.

 

И что главное.

В качестве компенсации, люди в нашей Гиперборее могут напоследок погреться на пляжах.

А я ненавижу жару.

Просто ненавижу.

 

 

Владимир (dr.Vo) Августович Ефимов

Москва, 2017